Портрет Н. Кнорринга. Художник П. Котляревский (Париж). Из книги: Гринкевич Н. Строки, имена, судьбы. – Алма-Ата: Өнер, 1988. С. 147.
Т. Волкова, кандидат истор. наук, комментарии: Николай Николаевич Кнорринг (1880 – 1967) — историк, критик, литератор, педагог. Происходил из поволжских немцев, выходцев из Баварии. Дворянин, имел поместье в Самарской губернии. В 1907 г. окончил историко-филологический факультет Московского университета. Изучал историю России, историю немецких переселенцев, свою родословную. Входил в партию кадетов. В 1920 г. с семьей эмигрировал из Крыма в Константинополь. В 1921-1925 гг. читал лекции по истории культуры в русском Морском кадетском корпусе, находившимся в Тунисе, был представителем Русского заграничного исторического архива в Тунисе. В 1925 г. переехал с семьей в Париж, работал здесь заведующим отделом в знаменитой Тургеневской библиотеке, где собирался весь цвет русской эмиграции; преподавал в Русском народном университете. Издал в Париже двухтомный труд о генерале М. Д. Скобелеве (1937). Его дочь Ирина Кнорринг (1906-1943) была известной поэтессой Русского зарубежья. Н. Н. Кнорринг много сделал для сохранения ее литературного наследия. В 1955 г. ему вместе с родственниками разрешили вернуться в СССР. Местом жительства была определена Алма-Ата.
О том, как жил Н. Н. Кнорринг в Алма-Ате, рассказал Николай Николаевич Гринкевич, оперный певец, книголюб и журналист.
Гринкевич Н. Алма-атинские находки: из архива старого журналиста // Гринкевич Н. Строки, имена, судьбы. – Алма-Ата: Өнер, 1988. – С. 147 — 166.
[Извлечения]
[С. 148]
В 1955 г., лишь только представилась первая возможность, Кнорринг вместе со своим внуком и правнуком [зятем и внуком – Т.В.] вернулись на Родину, морально искупив этим, как он сам рассказывал, вину перед памятью дочери, талантливой, многообещающей поэтессой… <…>
Последние годы жизни Кнорринга прошли в Алма-Ате. Я изредка навещал его. Он жил в общей квартире. Я хорошо помню его небольшую комнату с полукруглым, похожим на ласточкино гнездо балконом. В ней всегда было аккуратно и прибрано. На стенах – фотографии, картины, в углу старинные иконы с засохшими веточками прошлогодней вербы, на письменном столе — бронзовые безделушки, рукописи, книги, на складном пюпитре – раскрытые ноты.
Если, подходя к балкону, я слышал доносившиеся сверху звуки скрипки, то это означало, что хозяин дома и что сегодняшний вечер я проведу в обществе интереснейшего собеседника,
[С. 148]
обладающего редкой способностью вести разговор уважительно, доброжелательно и задушевно.
Любовь к классической музыке и привычку посвящать часы досуга музицированию Кнорринг сохранил до конца своих дней. <…>
В Алма-Ате Кнорринг не прекращал своей обычной работы. Он часами просиживал в библиотеках, знакомился с казахской литературой и музыкой, с казахским народным творчеством.
