Нелли Мельникова (Бастерс)

в 1950-е годы // https://proza.ru/2013/09/22/888

Т. Волкова, комментарии: Нелли Александровна Мельникова (Бастерс)из семьи поволжских немцев, жила и работала в Казахстане. Музыковед, преподаватель Восточно-Казахстанского  училища искусств им. братьев Абдуллиных, писательница, внештатный корреспондент многих газет. Умерла в 2019 г. на 93-м году жизни. В 1941 г. в возрасте 14 лет вместе с родителями депортирована в с. Нарым Томской области, а в 1943 г. отправлена на лесоповал в трудармию. Её рассказ о детях того тяжелого времени, которые всеми силами самостоятельно стремились выжить. 

Н. Мельникова. Отверженная родиной: (Сокращённый вариант автобиографической повести «Память – мой злой властелин) //  https://proza.ru/2013/09/22/888

[Извлечения из текста:]

В экстремальных условиях дети взрослеют быстро. Постепенно я понимаю (родители, надо полагать, поняли это давно), что здесь нам до весны не дотянуть: главное – у нас нет теплой одежды, а мороз – под 40 С0 . И вот впервые, неожиданно для себя самой, проявился мой характер: на делянку приехал какой-то начальник. Ему выделили клетушку – кладовку около кухни для приёма вальщиков. Прослышав про это, я, ничего не сказав родителям, вечерком после работы снимаю свои чирки (род обуви типа галош, но из кожи, с затягивающейся выше щиколотки завязкой), подошв на них почти уже нет, а из дыр торчат пучки сена; носки – такого же рода. Босая, с синими от стужи ногами вхожу в «кабинет» и всё это рваньё спокойно (!!!) раскладываю на столе. Человек в тепленьких, мягеньких унтах, посмотрев на мои задубевшие ноги со вспухшими примороженными пальцами, наверное, даже опешил, растерялся:
– Что ты хочешь?
– Отпустите нас в деревню, там нам обещают работу с обмундированием.
– Пишите заявление.
В деревню мы уезжали с оказией, то есть с начальником.  

Алекс и Клара Дебель с детьми. Казахстан, 1955 г.

70 лет назад советских немцев погрузили в вагоны для телят и повезли в отдаленные районы Сибири, Казахстана и Средней Азии // Журнал «Наш дом – Татарстан». – 2011, вып. № 3 (016) // http://antat.tmweb.ru/zhurnal-nash-dom-tatarstan/12/2286/ (Извлечения)

Воспоминания Людмилы Карловны Покровской (Дебель), дочери и внучки немецкой семьи, депортированной из Украины во время войны в с. Баканас Балхашского района Алматинской области.  Позже переехала в Набережные Челны (Татарстан).

Жить немцам было негде, пришлось рыть землянки. От смерти спас достаточно теплый климат юго-западной части Казахстана.
— Как-то мой дед Карл Йоганнович заметил, что глина, с которой дети играли в одном месте на берегу реки, хорошо схватывалась, держала комочки, — продолжает лидер челнинских немцев [т.е. Л.К. Покровская – Т.В.]. – Тогда он стал думать, в какую же форму лучше всего выкладывать эту глину, чтобы из нее получились кирпичи. И ведь придумал! Формовать глину ему помогали дети, старшему из которых было всего двенадцать. 
Глядя на семью Дебель, глиняные кирпичи стали лепить и остальные переселенцы.
— Смотрите, что эти ненормальные вытворяют? — крутили пальцем у виска казахи, которые в большинстве своем жили в юртах. Но немцы продолжали строить глиняные домики, крыши мастерили из камыша, соломы, когда обжились, покупали доски, о шифере не могло быть и речи. 
Есть было абсолютно нечего. Многие немки меняли свое золото на жир, сало. 
— Нашу семью спасла та самая швейная машинка, о которой я уже говорила, — рассказывает Людмила Карловна. – Бабушка сошьет платье казашке – уже и горсть пшена в кармане, можно хоть что-то посадить в огороде. Только некоторые семена удалось привезти с Украины. 
Когда в голодное военное лихолетье в немецких огородах стали поспевать лук, огурцы, капуста, помидоры, местные казахи снова крутили пальцем у виска:
— Вы траву едите, как бараны! А мы едим баранов, которые едят траву!
Но прошло время – и казахи стали покупать на базаре овощи и фрукты, выращенные немцами. Людмила Карловна вспоминает, что все ее детство прошло в огороде: дедушка и бабушка приучали полоть, поливать, удобрять, собирать урожай. Карл Йоганнович где-то сумел купить ишака и уже на телеге возил на базар выращенные овощи, фрукты. Так же не покладая рук трудились на земле корейцы, которых в Казахстан выслали позднее немцев.[ Депортация корейцев проведена с 1937 г.- Т.В.]

Когда же глава немецкой семьи смастерил лодку, то вся семья, а к тому времени появился пятый ребенок — Виктор, отправлялась за ежевикой, которая росла по берегам малых рек. Во время одной ходки собирали по три ведра: одно сразу продавали, а на вырученные деньги покупали сахар и варили ежевичное варенье.
Людмила Карловна рассказывает, что потом немцам разрешили держать только по одной корове и свинье. Но мяса хватало на всю зиму, ведь когда, к примеру, резали борова, то сало сразу же топили, оставшиеся выжирки крутили на мясорубке, тонкие кишки промывали и наполняли ливером, из свиных ножек готовили холодец. В больших кастрюлях со специями и солью варили свиные бедра, которые потом коптили. Как бы сказали сейчас, это было настоящее безотходное производство.     

ФРАГМЕНТЫ

Фрагменты, извлеченные  из подлинных воспоминаний и документов о казахстанских немцах

Рубрику ведет к.и.н. Тамара Волкова

Р. А. Лёвенталь. Гонимые ветрами. Караганда, 1993. – 115 с.: извлечения.

Рихард Лёвенталь – выходец из городской среды потомственных московских немцев, в 1941 г. в возрасте 16 лет вместе с  семьей был депортирован в Казахстан. Отсюда он был мобилизован в трудармию в Свердловскую область, затем оказался в Караганде. В  своих  воспоминаний он передает свои личные впечатления о встрече с  немцами, давно живущими в Казахстане.  

   [С. 24] И вот в ночь с 9 на 10 сентября [1941 г. – Т.В.] папу вызвали в домоуправление с паспортами всей семьи, и на нашей московской жизни был буквально поставлен крест: штампы московской прописки были крест-накрест перечеркнуты, и в паспортах была сделана запись «Действителен для проживания в Кзыл-Ординской области» (впоследствии эта область была заменена на Карагандинскую). И всё. Никаких объяснений, не говоря уж о каких-либо обоснованиях. Отцу  сказали: «Два дня на сборы, ждать машину».

    Машина (грузовая) пришла за нами поздно вечером 19 сентября, привезли нас на товарную станцию Москва-Рогожская, погрузили в двухосные товарные вагоны, и под сильнейшей бомбежкой мы тронулись в путь.

        [С. 25] 5 октября несколько вагонов (в том числе и наш) были отцеплены на станции Шокай [Карагандинской обл. – Т.В.]. Нас встречали: вокруг станции стояла масса подвод, запряженных кем угодно: лошадьми, быками, верблюдами и даже осликами (ишаками). Наш вагон был «прикреплен» к колхозу «Найдорф» (по-немецки «Новая деревня»), поселок Новокронштадский Краснокутского сельсовета Осакаровского района. Оказалось, что это самый дальний колхоз (45 км), и оттуда прислали мало подвод. Погрузили семьи с детьми, больных, уехала и наша мама с небольшими вещами. Мы гадали, почему колхоз называется по-немецки, но кого не спрашивали, вразумительного ответа не получили. ……

Найдорф (поселок чаще называли по названию колхоза, чем по его собственному названию) был небольшим степным глинобитным-саманным поселочком (домов 20-30,  не больше) у малюсенькой запруды, где росло несколько тополей и возвышалась какая-то скала. Это место было выбрано еще до первой мировой войны немцами, приехавшими своим ходом с Поволжья и поселившимися тут на немеренных вольных казахских землях.

   [С. 26] И вот здесь я впервые столкнулся с совершенно новой для меня этнической группой немцев – немцев, оставивших свое Поволжье в годы столыпинской реформы и вольно перебравшихся сюда в Казахстан. Они здесь не знали ни раскулачивания, ни репрессий, [ Автор ошибается, казахстанские немцы в полной мере подверглись раскулачиванию и репрессиям. – Т.В.]  жили мирно и дружно с окружающими их поселениями казахов. На нас, немцев из Москвы, эти немцы смотрели как на оккупантов, посягнувших на их, годами нажитое, добро, хотя, кроме деревянного топчана, собранного из случайных досок, мы от них ничего не имели. Ну, если не считать какую-то «жилплощадь» в их доме (домах). Но в то время с этим не считались, «эвакуированных» вселяли куда угодно, в любой дом, в любую семью.

   [С.27] В семье их было трое: сам Фриц Фрицлер, его жена толстая Фрида Фрицлер и старая карга, мать, кажется, Фрида. Детей не было. Бабка даже табуреткой в нас запускала, когда мы вечером при коптилке (читать при таком свет было невозможно) садились играть в «подкидного дурака», – такая злая.  

    … Гораздо теплее, и я бы сказал, — человечнее, к нам относились местные казахи, хотя в колхозе их было всего две или три семьи. А когда узнали, что папа по профессии мугалим – учитель, к нам стали приходить аксакалы побеседовать с отцом, и редко кто из них приходил с пустыми руками, обычно приносили и отдавали маме что-нибудь съестное (разумеется, в местном ассортименте). 

    … Вы чувствуете, что в названиях этих немецких поселков присутствуют названия поволжских городов: Вольск, Красный Кут, Сарепта… А названия колхозов: им. Энгельса, им. Тельмана, «Арбайтер» — это все немецкие колхозы. Наверное, порядка в них было немного побольше, чем в других хозяйствах, поэтому жили эти колхозники в общем-то неплохо. А их природная хозяйственность и трудолюбие граничили со скупердяйством и обыкновенной жадностью. Милосердия к нашему бедственному положению от них трудно было дождаться.

ФРАГМЕНТЫ

Фрагменты, извлеченные  из подлинных воспоминаний и документов о казахстанских немцах

Рубрику ведет к.и.н. Тамара Волкова