Борис Алексеевич Леман (Дикс). Фото к. 1920-х – н. 1930-х гг. // http://www.e-spassky.ru/ru/issledovaniya/r_bagdasarov_leman_znav_sebya/
Т. Волкова, кандидат истор. наук, комментарии: Борис Алексеевич Леман – писатель, поэт-символист, литературовед, музыкант, антропософ. Писал под псевдонимом Дикс. Родился 13.12. 1882 г., был крещен в православии. Семья принадлежала к немецко-русскому дворянству. Данный род Леманов – выходцы из Швейцарии, с XVIII в. на военной и государственной службе России. Многие представители рода были отмечены подвигами и наградами. Дед Бориса — генерал-майор П.М. Леман (1797-1860), герой русско-турецкой войны 1828-1829 гг. Отец имел чин титулярного советника, работал художником в Императорском сельскохозяйственном музее. Когда Борису было 12 лет, отец умер и его отдали на воспитание в семью тетки С.П. Домогацкой, что впоследствии повлияло на его литературные и философские взгляды. Благодаря общению с этой семьей, он увлекся поэзией, сблизился с ведущими деятелями русского антропософского движения. После окончания гимназии Борис в 1912-1914 гг. учился в консерватории, писал и публиковал стихи, вращался в литературных кругах Петербурга. Был глубоко погружен в оккультные и мистические верования, увлекался восточными учениями, изучал каббалу. Дружил и общался с поэтами-символистами Серебряного века А. Белым, М. Волошиным, М. Кузьминым, Вяч. Ивановым, А. Ахматовой, А. Блоком и др. Но он считал, что поэзия для него не главное. Он писал, что у него «антропософия с одной стороны, с другой же – Древний Восток, точнее, гебраизм, — вот то, что было всегда и всегда остается, и это настоящее». В сентябре 1918 г. Б. А. Леман зачислен студентом на Восточное отделение Петроградского университета. Но в ноябре 1918 г., спасаясь от голода, переехал в Екатеринодар (ныне г. Краснодар). Там, вместе с Е. Васильевой (литературный псевдоним Черубина де Габриак) и С.Я. Маршаком, Леман открыл театр для детей. Жил случайными канцелярскими работами, читал лекции по истории Древнего Востока в Екатеринодарском университете и даже на фабрике. 11 июня 1921 г. Леман был арестован органами Кубанской ЧК и приговорен к 5 годам принудительных работ условно по обвинению в отклонении от службы в армии. В мае 1922 г. вернулся в Петроград, работал в Русском музее помощником хранителя. В н. 1926 г. Б. Леман женился на петербургской немке Марии Федоровне Газе (1902 – 1938). Она была дочерью Петербургского врача Ф. Ф. Газе. Её сестра — известная астроном В.Ф. Газе (1899-1954). Ф.Ф. Газе поддерживала антропософские взгляды мужа. В апреле 1927 г. Бориса Лемана арестовали и судили по статье «активная борьба с рабочим классом при царском правительстве и при белых». Был приговорен к 3 годам концлагеря. Известно, что в 1929 г. он находился в г. Рыбинске. После освобождения из лагеря Б. Лемана выслали в Среднюю Азию, где он занимался музыкально-педагогической деятельностью, написал книгу о флейте. Упоминается, что он работал флейтистом в оркестре Совкино, но не указано где именно. В 1938 г. умерла его жена. С н. 1940-х гг. (точная дата неизвестна) Б.А. Леман жил в Алма-Ате. Он писал о городе: «Жизнь тут скрашивается теплым климатом и тем, что город похож на сад, — все улицы — аллеи, еще и сейчас совсем тепло, и ходят «без пальтов»». Здесь ему не хватало общения, а еще больше – книг. «Мне так трудно без книг, — жаловался он своей корреспондентке, — если б ты видела, что за убожество здешние книжные и антикварные магазины». Б.А. Леман сообщал в письме, что заведовал музыкальной частью и дирижировал в «одном из» музыкально-драматическом театре Алма-Аты (не указан). Предположительно сотрудничал с Центральной Объединенной киностудией (ЦОКС) в Алма-Ате. Умер в 1945 г.
Публикуем отрывки из писем Б.А. Лемана, написанных им О.Н. Анненковой в Москву из Алма-Аты в 1942 г. Ольга Николаевна Анненкова – активный член русского антропософского общества, переводчица.
Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм. Исследования и материалы. — М.: Новое литературное обозрение, 1999. — 560 с.
[Извлечения. Орфография сохранена.]
[С.362]
28. XII. 1942 г.
Понемногу исправляю [свои – Т.В.] стихотворения, то там, то тут нахожу недостатки. Новых сейчас не пишется, но это потому что эти дни живу как в вагоне на притыке у знакомых, ибо дома холодища, как на улице, потому что совсем нет дров, и вообще надо переезжать, т. к. к хозяйке перебирается жена и двое малых ребят убитого сына. Нашел, куда переехать, видимо, там будет тихо и удобно. Сейчас хлопочу о переезде, это требует довольно много всяких разрешений, а значит — беготни, да самый переезд технически тоже — как и на чем его осуществить. Я послал тебе три заказных письма со стихами. На одно получил на днях ответ, добрались ли два другие — еще не знаю. Третьего дня послал тебе еще 3 стихотворения и кое-какие исправления к уже посланным. <…>
[С. 363]
Сейчас так, ни о ком ничего не знаешь, кто где и жив ли. Н. Аф. пишет вроде как раз в 3 месяца, и притом открытки, что при ее почерке равно трем-пяти строкам. А тут чувствуешь себя так оторванным и заброшенным в глушь. И это самое трудное, в сущности. А второе — это бескнижье. Сколько времени мечтаю добыть «Рассуждения» Марка Аврелия и никак не могу добыть. А так хочется. Иногда с грустью думаю о пропавших, видимо, моих книгах в Ленинграде, и так глупо, что не взял рукописи своих работ о потопе, о сущности сказки, о Моисее. Так не думал, когда уезжал, что это продлится так долго. Как завидовал Маршаку, что вот уехал в Москву. Хотя [т.е. «я»?-Т.В.] бы мог перебраться в какой-нибудь, но настоящий город, где в библиотеке есть книги. Тут ничего нет, все заведено недавно только. Раньше-то ведь это была полу-станица и жили, главным образом, «сытно», но не грамотно.
Собственно говоря, уже 1 января 43 [1943 – Т.В.] года, т. к. сейчас уже 3-30 ночи. Сегодня наконец перебрался на другую квартиру и блаженствую, ибо тут тихо, тепло и есть свет, — вещи, которых не было последнее время, ибо отсутствие дров и света заставило меня убраться из прежней комнаты и ютиться у знакомых, где было мало удобно и далеко не тепло, т. к. у них очень холодная квартира, ибо из-за войны не удалось ее оборудовать как надо. Моя хозяйка тоже болталась по знакомым, а в комнате, половину которой я занимал, t° была равна улице, т. е. от 2—6° мороза. Но вот повезло — нашел и, кажется, удачно, ибо тут часть комнаты отделена перегородкой, т.е. выходит вроде самостоятельной комнатушки. У хозяйки есть дрова, что сейчас не у всех, и она топит, и есть свет, т. к. это дом Наркомлеса. Ко всему, эта квартира на одной из лучших улиц, а тут это существенно, ибо где асфальтировано — там нет грязи, а стоит свернуть в неасфальтированную улицу — и не вылезешь весной и осенью, ибо там, как в любой здешней станице, невылазная грязь! Моя хозяйка и ее дочь обе служат в Наркомлесе, и днем и вечерами там, т.е. я все время один и могу писать без помехи. Отсюда два шага до Университета, Центральной Библиотеки, Оперного театра. Правда, окна не на улицу, а во двор, но это лучше, т. к. тише. Очень я рад, что так повезло. Сейчас найти вообще какой-либо угол почти невозможно. Адрес мой теперь так: просп. Ленина, 24, дом Наркомлеса, кв. Варелли. С новым годом, милая, как хочется, чтобы он принес конец этой бойни и возможность ехать обратно к пенатам или, точней, к тому, что осталось от них.